О дряхликах.

[Tai-ka]

В смысле о моей бабке, наверное.

Содержать дряхлика — нелёгкая задача. Но не все дряхлики это понимают. Либо потому что сами не особенно заботились о своих стариках и о детях, которые теперь ухаживают за ними, и не осознают, чего это стоит. Не берут в толк, что отбирают у родных часть жизни, иногда бóльшую. Либо настолько заняты собой и своим состоянием, что им просто не до этого.

Простая мысль: «Я страдаю, а вы нет — значит, ВЫ МНЕ ДОЛЖНЫ».

Те же, кто всё чувствуют и понимают и не хотят висеть грузом на шеях родственников, страдают ещё и от этого.

Большинство, правда, смиряется с тем, что за ними ухаживают, и отдаётся на волю судьбы и ухаживающих, фактически превращаясь в зомби. Но немало и таких, кто хотел бы уйти, во-первых, чтобы освободить близких, а во-вторых, какой смысл в такой жизни? Но уйти им не дают. На это наша, в общем-то жестокая, цивилизация индульгенцию почему-то не даёт.

Физическое выживание дряхликов сегодня реально — медицина, особенно хирургия и фармацевтика, плюс круглосуточный уход (при наличии у семьи соответствующих сил и средств) дают такую возможность. В идеале человека можно «тянуть» в состоянии баланса на грани жизни и не жизни по крайней мере лет 5, а то и все 15.

Понятно, что в этом процессе остатки личности растворяются в лекарствах, анализах и процедурах. К тому же необходимо постоянное волевое усилие, на которое у дряхлика не хватает сил. Допустим, многие болезни опорно-двигательного аппарата требуют постоянного упражнения. Хождение — это жизнь или по крайней мере сохранение конечностей.

Но до чего же неохота дряхлику подниматься с кровати и, превозмогая боль, упражняться в ходьбе. Особенно если дряхлик всю прошлую жизнь ненавидел физкультуру.

Говорят, что в старости портится характер. Естественно, ведь в гонке за выживание старики просто-напросто устают. Борьба с болезнями утомляет не меньше самих болезней. Количество таблеток зашкаливает. Резервы оптимизма тают. Множатся жалобы, старческие капризы, а нередко и агрессия. Типа: «Оставьте меня в покое, что вы меня мучаете, дайте сдохнуть спокойно!» Или наоборот: «Вот, смотрите, здесь у меня болит. И здесь! И здесь! Видели? Ну, чего же вы стоите? Сделайте что-нибудь!»

Растерянные родственники мечутся в поисках рычага для мотивации («Пишите ему письма! Он любит письма!» или «Приходите к нему в гости! Он любит гостей!»). Ищут другого, более эффективного лекарства или врача, другую — более опытную — сиделку. Или бессильно опускают руки.

Дряхлик в руках специалистов

Глядя на стариков второй старости, я как-то поймал себя на мысли, что они, в сущности, дети. Как ребёнка отделяет от не жизни, допустим, один год, так и престарелого, но только с другого конца. И тот, и другой беспомощны и беззубы, едят лишь жидкую пищу и «присосались» к матери (у дряхлика ею служит дочь или сын). Правда, с дряхликом намного сложнее — его спектр запросов и капризов гораздо шире, а жалобы не ограничиваются простым плачем. А главное, ухаживая за дитём, ты работаешь на перспективу, а тут...

Вы скажете: отдайте дряхлика в руки специалистов! Но всё дело в том, что дряхлику нужен «донор» — из кого качать энергию. А это тот, кто его любит. Специалисты для этого не годятся. Скажите по чести, много ли вы видели домов престарелых, где персонал не только правильно функционирует, но ещё и любовно предан пациентам? Понимает индивидуальную психологию каждого? Не отделывается дежурными фразами типа «Ничё, Марь Иванна, всё будет хорошо» или хотя бы произносит их с выражением?

Многое, конечно, зависит от уровня притязаний самого дряхлика. Тётя Т., ей под 90, в обители дряхлости — доме престарелых. Жуткий, в общем-то, поворот в её жизни: была хозяйкой в своей комнате (она вдова), ни от кого не зависела, а главное, могла готовить для себя и для родных, когда мы приходили. Но вот отказали ноги...

Она и сейчас порывается, например, утянула из столовой, куда их свозят на колясках, малюсенькие сырки и протянула мне: вот, сделайте сырники. У неё самой «притязания» невелики: принеси ей еженедельник, в котором она разгадывает кроссворды. Или чёрного хлеба, который почему-то в их доме не дают. Но хлеб этот она должна съесть сразу, потому что нельзя оставлять в тумбочке, не разрешают, иначе, говорят, заведутся тараканы. (А они уже заведены, один из-под койки так и порскнул, как видно, догадался, что про него речь.)

Радости такие: я её вывез во дворик перед домом, и там мы увидели кошку.

— Смотрите, кошка! Рыженькая! Кис-кис-кис! Три месяца не видела кошек. (Следуют истории про кошек.)

В столовой тётя Т. наблюдает нравы.

— Посмотрите на эту, сзади меня. Я зову её «мартышка и очки». Она всё время прихорашивается. А этот мужчина в углу. Когда мимо него едешь, он всё время протягивает руку и говорит: «Дай мне! Дай мне!» По-моему, он сумасшедший.

Впрочем, санитары, по её словам, обращаются хорошо. Да она и не жалуется, а мечтает вот о чём: что когда-нибудь будет ходить (?) и тогда придёт к нам в гости и приготовит нам что-нибудь вкусненькое.

А вот наш друг, художник Б.М. (ныне покойный). С ним мы познакомились, когда ему было 90. В 92 был вынужден сменить палку на ходилки: «Вот, дали мне эту машину. Права выдали, всё в порядке. Только задний ход пока не освоил. Ну ничего, я ещё потренируюсь».

При другом посещении: «Представляете, каждый день открываю у себя новые органы. Никогда не думал, что у меня их так много».

Положение донора

С другой стороны, и положение «донора» небезысходно. Выкачанная энергия может компенсироваться моральным притоком: помог родному, тем более убогому. Хотя помогать становится всё труднее.


В людях проявляется главное: может ли человек подняться над своими страданиями и посмотреть вокруг или просто по жизни ползёт к кладбищу, отвлекаясь на различные удовольствия и способы скрасить досуг. Таким особенно плохо, потому что здесь, в прокладке, ошибка может стоить дорого.

Заметки из Бардо

Физически, если при первой старости человек, в общем-то здоровый, уходил в иной мир от какой-то одной болезни, то в состоянии поддерживаемой дряхлости болезней уже накопилось столько, что совершенно непонятно, где в следующий раз прорвёт эту латаную-перелатаную одёжку. Соответственно, накопилось и лекарств-заплат (за которые изрядно заплачено); при этом лекарства воюют не только с болезнями, но и между собой, и результат предсказать невозможно.

Морально всё труднее в этом корявом существе, в осколках распадающейся личности, нередко озлобившейся или нереагирующей, чувствовать прежнего отца или мать и сохранять прежнюю любовь и готовность помочь.

Социально, как я уже говорил, современному обществу нет дела до стариков. Правда, некоторые кинорежиссёры их любят показывать, но в основном как фактуру или как комический персонаж. Что-то не припомню фильма о больном старике.

Вот такие размышления. Советы? Они просты: смирение и терпение плюс юмор и физзарядка. А ещё лучше — гимнастика йогов. Или попробуйте понаблюдать за поведением рыб. Конраду Лоренцу это помогло, он умер в 85 безо всякого маразма.

Примечание автора. Я отшутился не по привычке, а от беспомощности. И ещё ничего не сказал про веру. А может, в ней и есть спасение? Но легко сказать, а вот уверовать! Слишком глубок скептицизм. Ещё няня моя покойница, родом из деревни Хмелёво, говорила: «Ить может Он есь, а может так — воздух один».